Я невинность потерял в борделе - Страница 50

Движенье пламенных страстей,
И как рука его дрожала,
Нечаянно коснувшись к ней.

Она в нем видела страданье,
И девы робкую любовь,
И сладострастное желанье,
Желаннее самих богов.
Он сердцем тяжело дышал.
Ему чего-то все хотелось.
Чего ж? Он сам не понимал.

Мадам то ножку выставляла
Или, к плечу склонясь главой,
Его стан тонкий обвивала
Своей губительной рукой.

На месте если бы Эдвина
С мадамою случился быть
Довольно опытный мужчина,
Он знал бы, с ней как поступить.

Эдвин лишь в сладостном забвеньи
На плечи руку класть дерзал
И то в ужаснейшем движеньи
Назад, опомнясь, отнимал.

Он хочет снова прикоснуться,
Но нежная рука дрожит.
Устами хочет к устам прильнуть,
Но в жилах холод пробежит.

Ему и страшно и приятно
Ее к груди своей прижать
И ей лобзанием понятно
«Люблю» желанное сказать.

Желанья грешного волненьем
Мадам прекрасная горит —
И с тайным в сердце сожаленьем
Одна прелестница стоит.

Перед нею зеркало сияет,
Блестяще-чистой полосой,
И лик приятный отражает
В себе кокетки молодой.

Она в нем смотрится приятно,
И говорит: «Я не дурна!»
Эдвин может легко плениться,
Бела, румяна и полна.

По плечам локоны вьются,
И мягче нежныя волны.
Уста и дышат и смеются,
А груди мягки и полны.

Под ними бьется сердце страстно,
Волнует буря грудь мою.
И говорит она всечасно:
«Зачем Эдвина я люблю?»

И вдруг, трепеща, подымает
Исподник нежною рукой.
И смотрит то, что занимает
Всех милых девушек порой.

Глядит, как нежно пух растется
[клубится],
Как ширится приятно щель,
Меж тем в ней сердце стало биться,
И хочет только лечь в постель.

Как вдруг вбежал Эдвин мальчишка
И за собой дверь притворил.
Она кричит: — Зачем, плутишка,
Сюда пришел, что здесь забыл? —

И быстро платье опустила,
Приняв наставницы вдруг вид.
С притворной важностью спросила,
Кто же здесь быть ему велит?

-------------------------

Пред нею на колени пав, —
Питомец наш еще не знает
Таинственных природы прав.

— С одной поры во мне волнует
Мой дух непостижимой <силой>.
Зефир ли нежно, тихо дует,
Когда в мечтании унылом

Сижу под липою густой,
Ваш лик божественный и милый
Вдруг предстает передо мной,
Полусерьезный, полуунылой.

К нему я руки простираю,
Хочу обнять — исчезнет вновь.
Скажите мне, ах! я не знаю,
Как это звать? — [Как звать?] Любовь.

— Любовь, — она [в ответ] сказала,
Простер объятия к нему. —
Любовь, Эдвин! — и замолчала,
Склонив в смущении главу.

— Я вас люблю, любить желаю, —
Сказал восторженный Эдвин, —
Но я иное ощущаю,
Как нахожусь при вас один.

Чтоб вас любить, этого мало,
Хочу чего-то свыше сил.
Чего-то мне недоставало,
Когда в саду я с вами был.

Теперь, в щель двери примечая,
Как вы, пред зеркалом стоя
И нежно тело обнажая,
Шептали что-то про себя,

Я зрел меж вашими ногами
Совсем не то, что есть у нас,
Куда прелестными перстами
Пихали бережно сейчас.

Боготворимая! скажите,
Как вещь мою и вашу звать,
Хоть краткой речью обьясните,
Как должно с ними поступать?

— Ах, негодяй! — Она вскричала. —
Зачем тишком смотрел ты в щель?
Теперь, плутишка, я узнала
Внезапного прихода цель.

Нет, нет, Эдвин, ступай учиться.
Я не здорова, я усну.
— Имею вам… но что случится
Вдруг с вами здесь, — я помогу.

— Сиди же смирно, друг мой милый,
Дай мне покой на полчаса. —
И вдруг с улыбкой полуунылой
Закрыла страстные глаза.

Эдвин в раздумьи молчаливом
У ног прелестницы сидел
И взором страстным, боязливым
Под платье пышное глядел.

Там что-то дивное пестрело,
Блестя волнистой чернотой,
И там меж влас едва светлела
Тропинка — алой полосой.

То взор в приятную обитель
Эдема к нежной Еве был,
Где ныне бедный мира житель
Отраду с горя находил.

Куда цари, рабы стремятся,
Достигнувши Эдвина лет,
Топясь в восторге, веселятся,
Невинности теряя цвет.

Туда его всего манило,
Туда его всего звало,
Непостижимой, чудной силой
Под платье руку привлекло.

Нагого тела он коснулся
Едва трепещущей рукой
И на колени к ней склонился
В смущеньи робкой головой.

Она же сонная лежала,
Ничем не могши шевельнуть.
Лишь что-то с бурностью вздымало
Ей алебастровую грудь.

Но что-то очень убеждало,
Что хитрая мадам не спит
И в сонном виде ожидала,
Что будет делать фаворит.

Ее сном крепким ободренный,
Он больше платье приподнял
И, нежной страстью распаленный,
Нагие ноги лобызал.

Меж тем рука его касалась
Уже заветной черноты,