Я невинность потерял в борделе - Страница 21

Слышу страшный мат —
Они мне кричат,
Что я очень большое говно.

Бабы не простят,
Что муде висят,
Что в ладошку я кончил давно.

ПАРОДИИ

Шура Пикшуп

ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН

Мой дядя — самых честных правил.
Когда не в шутку занемог —
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не мог

Его пример — другим наука
Что жизнь? Не жизнь — сплошная мука!
Всю жизнь работаешь, копишь,
И недоешь, и недоспишь.
Ан нет! Готовит снова рок!
Последний жесткий свой урок.

Итак, хана приходит дяде.
(Служанки этим сильно рады.)
И в мысли мрачны погружен,
Лежит на смертном одре он.

А в этот столь печальный час
В деревню вихрем к дяде мчась,
Ртом жадным к горлышку приник
Наследник всех его сберкниг.

Племянник. Звать его Евгений.
Он, не имея сбережений,
В какой-то должности служил
И милостями дяди жил.

Евгения почтенный папа
Каким-то важным чином был.
Он осторожно, в меру хапал,
И много тратить не любил.

Но все же как-то раз увлекся.
Всплыло, что было, и что нет…
Как говорится, папа спекся.
И загудел на десять лет.

А будучи в годах преклонных,
Не вынеся волнений оных
В одну неделю захирел,
Пошел в сортир — и околел.

Мамаша долго не страдала —
Такой уж женщины народ.
«Я не стара еще, — сказала, —
Пусть подыхает сей урод!»
И с тем дала от сына ходу.
Уж он один живет два года.

Евгений был практичен с детства.
Свое неверное наследство
Не тратил он по пустякам.
Пятак слагая к пятакам.

Он был глубокий эконом —
То есть, умел судить о том,
Зачем все пьют и там, и тут,
Хоть цены все у нас растут.

Любил он трахаться — и в том
Не знал ни меры, ни числа.
Друзья к нему взывали — где там!
Душа потрахаться звала!

Бывало, на балу, танцуя,
В смущеньи должен был бежать:
Не мог несчастный он, ликуя,
Девицу в страхе удержать.

И ладно б, если б все кончалось
Без шума, драки, без скандала.
А то ведь получал, красавец,
За баб от каждого нахала.

Да только все без проку было:
Лишь оклемается едва —
И ну пихать свой мотовило
Всем, будь то девка, иль вдова.

Сношаемся мы понемногу
Уж где-нибудь, да как-нибудь
И траханьем уж, слава Богу,
У нас. не запросто блеснуть.

Но поберечь не вредно семя.
Член к нам одним концом прирос!
Тем более что в наше время
Так на него повышен спрос!

Но — ша. Я, кажется, зарвался.
Прощения у вас прошу.
И к дяде, что один остался,
Вернуться с вами поспешу.

Ах, опоздали мы немного —
Старик уже в бозе почил.
Ну, мир ему. И слава Богу,
Что завещанье настрочил.

Вот и наследник мчится лихо,
Как за блондинкою грузин…
Давайте же мы выйдем тихо —
Пускай останется один.

Ну, а. пока у нас есть время,
На злобу дня поговорим.
Так что я там писал про семя?
…Попозже мы займемся им.

Не в этом зла и бед причина —
От баб страдаем мы, мужчины.
Что в бабах прок? — одна бурда!
Да и она не без вреда!

И так не только на Руси:
В любой стране о том спроси:
«Где бабы, — скажут, — быть беде!
Шерше ля фам — ищи! Но где?!»

Где бабы — ругань, пьянка, драка.
Но лишь ее поставишь раком,
Концом ее перекрестишь —
И все забудешь, все простишь.

Да только член прижмешь к ноге —
И то уже порой — эге!
А ежели еще минет!
А ежели еще….Но нет.
Черед и этому придет,
А нас пока Евгений ждет.

Но тут насмешливый читатель,
Возможно, мне вопрос задаст:
«Ты с бабой сам лежал в кровати?
Иль, может быть, ты педераст?
Иль, может, в бабах не везло,
Коль говоришь, что в них все зло?»

Его без гнева и без страха
Пошлю интеллигентно на хрен.
Коль он умен — меня поймет,
А коли глуп — так пусть идет.

Я сам люблю, к чему скрывать,
С хорошей бабою кровать.
Но баба бабой остается,
Но не всегда мне достается…

Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок.
Он в первый день, без рассуждений
В кусты крестьянку поволок.

И, преуспев там в деле скором,
Спокойно вылез из куста,
Обвел свое именье взором,
Вздохнул и молвил: «Красота!»

Один среди своих владений,
Чтоб время с пользой проводить
Решил в то время наш Евгений
Такой порядок учредить:

Велел он бабам всем собраться,
Пересчитал их лично сам,
Чтоб легче было разобраться,
Переписал их по часам.

Бывало, он еще в постели
Не сполоснув еще лица,
А под окно уж баба, в теле.
Ждет, не дождется, у крыльца.

В обед — еще, и в ужин — тоже.
Да кто ж такое стерпит, Боже!
А наш герой, хоть и ослаб,
Сношает днем и ночью баб.

В соседстве с ним, и в ту же пору